Теория государства и права. Лекции. Исторические предпосылки возникновения и социальная природа права.

Решение задач из практикума по гражданскому праву под ред. Н.Д. Егорова, А.П. Сергеева. Часть I.
Решение задач из практикума по гражданскому праву под ред. Н.Д. Егорова, А.П. Сергеева. Часть II.

StudLance.ru

Признаки права выражают его качество, т.е. то, что от­личает его от всех других общественных явлений. Определяя право, теория прежде всего указывает на его нормативность. "Право имеет нормативную природу", "право есть совокуп­ность норм" — такие и подобные им определения заполняют страницы руководств по изучению юриспруденции. Эти ха­рактеристики справедливы: право и в самом деле предстает перед людьми своей нормативной стороной. Норма — феномен, присущий не только обществу, но и природе, и потому обозначающее ее понятие входит не только в социальные науки, но и в естественные. Температуру 36,6°С называют нормальной для человеческого тела. Говорят: в ян­варе 1993 г. в Санкт-Петербурге осадков выпало в два раза больше нормы. Гегель показал, что любая вещь, поскольку она обладает качеством, т.е. тем, что отличает ее от остального мира, существует лишь в определенных количественных пределах.

Например, вода как жидкость сохраняет свои свой­ства только при температуре от О до 100°С, превращаясь вне этих границ либо в лед, либо в пар. Следовательно, каждая вещь, явление, есть единство качества и количества, т.е. име­ет свою меру (норму). В этом смысле можно утверждать, что нормативность, присуща миру в целом. Криминологи ничто- же сумняшеся заявляют, что в этом году самоубийств в стране было меньше нормы, а умышленных убийств — больше. Фи­лологи говорят о правильном и неправильном произношении и правописании, искусствоведы — об эстетических нормах, машинисты паровозов — о нормальных границах давления пара в котле и т.д. и т.п. Во всех перечисленных случаях фиксируется или "нормативный факт" (существование воды как жидкости в температурных границах 0 — 100°С), или средняя величина статистического явления, типическое, по­вторяющееся в массовидном процессе. Эти признаки относятся и к социальным нормам. Посколь­ку общество — результат деятельности людей, интегрирован­ный итог всей массы совершенных в истории человечества по­ступков, постольку, утверждают многие, действующие в нем социальные нормы — это "поведение, выражающее типичные социальные связи и отношения" [62, 13]. С таким определени­ем следует согласиться, если, конечно, выраженные в норме типичные социальные связи и отношения в действительности соответствуют реальным потребностям общества, сохраняю­щего себя кале целостность. Откуда берутся социальные нормы — вопрос, на который теория права не дает однозначного ответа! Чаще всего рас­суждают так: норма — это правило, установленное людьми, правило, введенное для того, чтобы люди следовали ему ли­бо в своих взаимных отношениях, либо в их отношениях с природой. Она, разумеется, связана с объективными законо­мерностями и законами науки, и такую связь необходимо учи­тывать, чтобы обеспечить формулирование жизненных, пра­вильных, научно обоснованных норм. Однако "по своему со­держанию норма носит сознательно-волевой характер. Нор­ма есть продукт сознательной деятельности, потому что она творится, создается людьми" [49, 122].

Юридические нормы — разновидность социальных, и своим появлением они также обязаны рациональному творчеству. Далее эта логика заставляет включить в рассуждение об источнике норм понятие господствующего класса как субъек­та общественного развития, который вследствие своего гос­подства только и может сознательно устанавливать необхо­димые ему правила поведения, и понятие государства как по­литической организации этого класса, которая только и мо­жет выразить его коллективные интересы и придать нор­мам официальный характер. Право, как утверждает совре­менный российский автор, "не может ни сформироваться, ни существовать до, вне, помимо закона, других государственно- официальных форм, выраженных в словесно-документальном виде и поддерживаемых силой государства" [4, 5]. "Все нормы права — как установленные государством, так и санкциони­рованные им — всегда исходят от самого государства" [49, 129], — вторят ему другие.

Аналогичные взгляды типичны и для современной юриди­ческой мысли Запада с той оговоркой, что там не идет речи о роли господствующего класса [29; 101, 128—143]. С подобным пониманием права связаны далеко идущие вы­воды. Во-первых, при таком истолковании норма права пре­вращается из объективно развивающегося общественного фе­номена в продукт и форму выражения воли государства. На­сколько оно свободно в процессе выработки своей воли — во­прос особый. Марксизм, например, учит, что право (норма) есть возведенная в закон (т.е. ставшая государственной) воля господствующего класса, определяемая материальными усло­виями его жизни [72, 4, 443]. О полном произволе государства при формулировании юридических норм не говорил, пожалуй, никто. Необходимость соотносить цели с имеющимися сред­ствами вносила в эту деятельность известную осторожность. Однако, как бы то ни было, такая трактовка предполагает, что есть люди и организации (парламенты, правительства, учредительные собрания и т.д.), которые в принципе знают или во всяком случае могут знать, что нужно обществу и ка­кими приемами это достигается. Во-вторых, при этой интерпретации государство ставится над обществом, ибо лишь государственная власть устанавли­вает правила поведения его членов, а следовательно, и подчи­няет их себе. Отсюда может начаться путь к тоталитарному режиму, при котором, как было показано, государство погло­щает гражданское общество, берет решение всех вопросов на себя, лишая людей самостоятельности и инициативы. В-третьих, если государство — творец юридических норм, то субъективные Права каждого человека, поскольку они осно­вываются на изданных законодательной властью нормах, пол­ностью зависят от него. Государство может эти права не пре­доставлять, но может их дать, а дав, затем отобрать. Вся со­временная борьба за права человека, требование признать их естественными и неотчуждаемыми лишается идеологической основы. В противовес этой позиции в теории права сложилась и иная точка зрения на генезис юридической нормы. Она ис­ходит из убеждения, что было бы пагубной самонадеян­ностью полагать, будто кто-то может изменить мир по своей воле. "Процессы социальной эволюции...— писал Ф. А. Хай- ек, —совершаются без участия чьей-либо воли или предви­дения. Управлять ими человечество не в состоянии. Более того, именно потому и возможна культурная эволюция, что ее никто не направляет и не предвидит.

Из направляюще­го сознания может получиться только то, что направляющее сознание может предусмотреть... Развивающееся общество движется вперед не идеями правительства, но открытием но­вых путей и методов в процессе проб и ошибок, иногда весьма болезненных... нужны условия, благоприятные для того, что­бы неизвестный индивид в неизвестных обстоятельствах мог бы сделать шаг вперед, и именно этого не может обеспечить никакая высшая власть" [106, 209]. С этих позиций, утверждение, будто появление права со­пряжено "с возникновением у государства способности моно­польно устанавливать общеобязательные нормы, приобрета­ющие свойства юридических", да еще при том и писаных [3, I, 59], не выдерживает критики. Нормативно не только право, но и культура. Более того, юридические правила поведения прежде чем стать таковыми принадлежали ей. Однако никто не пытается искать автора или изобретателя институтов культуры ввиду полной безна­дежности этого занятия. Естественно-исторический характер происхождения права признается многими. Сторонниками подобных концепций в XVIII в. был Э. Берк, в XIX — такие известные предста­вители немецкой исторической школы, как Г. Гуго, который кстати первым сравнил развитие права с развитием языка, ф. К. Савиньи, Г. Ф. Пухта, в XX веке — русский философ и юрист И. А. Ильин, марксист Е. Б. Пашуканис и анти­марксист Ф. Хайек, многие советские ученые (Г. В. Мальцев, В. С. Нерсесянц и др.).

Тем не менее, если сознательно или бессознательно следо­вать позитивистской методологии и воспринимать юридиче­ские явления как очевидную данность, то легко прийти к вы­воду, что правоотношение — результат действия установлен­ных государством норм. Чтобы убедиться в справедливости такого утверждения, достаточно послушать любое решение любого суда, которое, признавая существующим или несуще­ствующим правоотношение, делает это именем государства, на основании государственных законов и в установленном го­сударством же процессуальном порядке.

Так, по-видимому, и рассуждал Г. Ф, Шершеневич, когда писал, что правоотношения порождаются объективной нор­мой "не путем отвлечения от наблюденных случаев... а путем вывода из правила кем-то установленного и нами познанно­го. Не потому существует норма о праве требовать возврата долга, что кредиторы обыкновенно требуют, а, наоборот, кре­диторы требуют своего долга потому, что существует такая норма" [111, 274-275]. Если следовать этой логике, то необ­ходимо будет признать: собственник владеет, пользуется и распоряжается своими вещами не потому, что он является собственником, а потому, что в гражданских кодексах запи­сано: "Собственнику принадлежат в пределах, установленных законом, правомочия владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом". Как свидетельствуют факты, в реальной жизни отноше­нию принадлежит примат над нормой. "Право как объек­тивное социальное явление не может исчерпываться нормой или правилом, все равно записанным или незаписанным. Нор­ма. . .или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, предста­вляет собой только симптом, по которому можно судить с некоторой долей вероятности о возникновении в ближайшем будущем соответствующих отношений... Если известные от­ношения действительно сложились, значит, создалось соот­ветствующее право, если же был только издан закон или де­крет, но соответствующих отношений на практике не возни­кло, значит, была попытка создать право, но эта попытка не удалась" [82, 79-80]. Вместе с тем нормативность, будучи следствием естествен­но-исторического развития общества, не является специфиче­ским свойством права. Ею обладают и религия, и мораль, и эстетика, и даже литература. Некоторые социальные нормы одновременно принадлежат нескольким нормативным систе­мам. Например, евангельские запреты "не убий", "не укради" — это и нравственные, и юридические правила. Запрет же "не возжелай жены ближнего своего" выступает лишь в ро­ли религиозного и морального.

Поэтому для того, чтобы от­личить право от прочих социальных феноменов, необходимы еще какие-то признаки. Один из них — общеобязательность. Это второе после нормативности свойство права. Право не терпит конкуренции. В стране могут функцио­нировать несколько религиозных (христианская, мусульман­ская, буддистская, иудаистская и т.д.), моральных (например, "мораль хижин" и "мораль дворцов"), эстетических (вспо­мним "Эстетические отношения искусства к действительно­сти" Н. Г. Чернышевского) и других систем. При этом еван­гельские заповеди обязательны только для христиан, нормы Корана и Шариата — только для мусульман, нормы Талмуда — для иудеев и т.д. Юридическая же система в государстве одна, и входящие в нее нормы общеобязательны. Чем обеспечивается общеобязательность юридических норм? Ссылки на их естественно-историческое происхожде­ние и тем самым на их целесообразность и соответствие ре­альным потребностям общественной жизни явно недостаточ­ны. Религиозная и моральная нормативные системы имеют такое же происхождение и, как показал Макс Вебер в своем классическом труде "Протестантская этика и дух капитализ­ма", также сыграли существенную роль в становлении бур­жуазного строя. И тем не менее общеобязательность юридических правил поведения объясняется прежде всего их особым значением.

От религиозных, нравственных и прочих норм юридические от­личаются тем, что они направлены на обеспечение целостно­сти общества. Закрепляя либо запрещая те или иные поведен­ческие образцы в сфере обменных отношений, они тем самым способствуют сохранению и функционированию того спосо­ба связей, который в Новое время объединил людей в обще­ственный коллектив, создал новый тип социального организ­ма, достаточно успешно выполняющего свою роль до сих пор. Свойственное этому, как и всякому, организму стремление к самосохранению и придает общеобязательность тем нормам, которые обеспечивают его жизнеспособность. Вот почему об­щество проявляет особую заботу об обеспечении реализации права, о повсеместном соблюдении всех юридических запре­тов. Социальный механизм обеспечения права существует. Он сложился одновременно со становлением и развитием юриди­ческой формы. Исполнение правовых требований — это то общее дело, которое образует главную функцию государства. Оно-то и обеспечивает его, права, реализацию. И здесь необходимо подчеркнуть следующее. Вопреки усто­явшемуся в советской юриспруденции убеждению, юридиче­ские нормы становятся общеобязательными не потому, что обеспечиваются государством. Наоборот, они привлекают к себе внимание государства и охраняются им потому, что являются объективно общеобязательными, ибо их нарушение дестабилизирует рынок, деформирует обменные связи, ведет к хаосу и в конечном счете к гибели всего общественного орга­низма. Как видим, последствия массового нарушения принци­пов обмена, закрепленных нормами, пострашнее любых санк­ций, которые может применить государство к тем, кто не со­блюдает его, государства, предписаний!

Признание того, что государство обладает такой социаль­ной силой, которая способна навязывать населению его волю путем произвольного издания обязательных для всех правил поведения, означало бы одновременно и признание того, что государство стоит над обществом и властвует над ним. Реализация права обеспечивается государством разными путями. Во-первых, государство, в частности в лице судебных орга­нов, охраняет индивидуальные правоотношения; оно офици­ально признает то или иное правоотношение существующим (или не существующим), констатирует наличие или отсут­ствие у отдельных лиц прав и обязанностей. То обстоятель­ство, что активность соответствующих государственных ор­ганов проявляется здесь лишь по требованию частных лиц, подчеркивает подчиненный, обслуживающий характер дея­тельности государства в этой области общественной жизни. Во-вторых, государство придает естественно сложившим­ся и способствующим целостности общества правилам пове­дения, так сказать, дополнительный статус, формулируя их, делая писаными, проводя их через законодательные органы и превращая тем самым в нормы, как бы исходящие от государ­ства. В теории права эта процедура называется санкциониро­ванием (например, говорят о санкционировании государством обычая). Наконец, в-третьих, в ряде случаев государство издает за­коны, в которых содержатся правила поведения, объявляе­мые им общеобязательными. Эта деятельность в современ­ных условиях получила самое широкое распространение, и во многих странах большинство известных людям норм произве­дено законодательной или во всяком случае нормотворческой деятельностью государства.

В такой ситуации весьма соблаз­нительно отождествить право и закон и объявить законода­тельный процесс, если не единственным, то по крайней мере глазным источником юридических норм. Но, как отмечается многими теоретиками, мы были бы очень непоследовательными, если "стали бы утверждать, буд­то закон, раз он принят государством, зафиксирован как обя­зательная норма, выражающая государственную волю, в силу этого факта уже и есть право". Ведь в противном случае при­шлось бы признать,что законы фашистских режимов, расист­ское законодательство некоторых стран и т.д. — право, ибо "скреплены государственной печатью и являются безупреч­ными с точки зрения формальной процедуры принятия" [69, 223]. Право в принципе не сводимо к воле законодателя неза­висимо от того, объективируется оно в издаваемых государ­ством законах или нет. Закон только тогда есть право, когда законодатель открыл его в объективной действительности, а открыв, сформулировал в виде писаных норм, принятых за­конодательной властью и объявленных ею в качестве общеобязательных. Нормативность — объективное свойство общественной действительности. Она лишь проявляется в законодательстве как должное, как необходимое для функционирования обще­ства и сохранения его целостности. Здесь нельзя упускать из виду относительную самостоя­тельность государства от общества. Противоречивые отно­шения между ними при определяющей роли общества иногда заканчиваются, однако, "победой" государства, пусть даже и временной. Именно самостоятельность позволяет государ­ству творить законы, указы, декреты и иные нормативные акты, не отражающие объективных потребностей общества, не отвечающие его культурным и иным социальным нормам и потому не являющиеся правом. Если же правотворческая деятельность государства пра­вильно отражает закономерности и тенденции социальной эволюции, оно получает возможность создавать юридические нормы, соответствующие не уже сложившимся отношениям, а тем, которые еще только намечаются, формируются, обна­руживают себя как тенденция и общественная потенция. В этом случае законы стимулируют реализацию того, что пока еще не проявилось, остается скрытым, но должно рано или поздно проявиться. Даже Ф. Хайек, этот ярый сторонник либерализма, считав­ший, что нужно "как можно больше использовать стихийные силы общества и как можно меньше прибегать к принужде­нию" , никогда не отрицал полностью возможность положи­тельного влияния государства на социальные отношения. За­дача, по его мнению, состоит в том, чтобы способствовать естественным силам, а где надо — и подталкивать их [108, 34 - 36]. С самого начала рынок, например, требовал решения та­ких задач, как регулирование денежной системы, ограничение монополий, обеспечение предпринимательства, свободы дого­воров, защиты собственности, патентов и т.д., т.е. всего того, что необходимо для функционирования хозяйственного меха­низма, основанного на конкуренции. "Запрещение применять некоторые ядовитые химические вещества или предписание специальных предосторожностей при их применении, ограни­чение рабочего дня и требование соблюдения определенных санитарных норм — все эти меры абсолютно совместимы с сохранением конкуренции, — пишет Ф. Хайек. — Вполне со­вместима также конкуренция с широкой сетью социальных услуг (образование, жилищное строительство, здравоохране­ние и пр.)". Поэтому, делает вывод автор, государство имеет право контролировать эти сферы, в том числе и законода­тельными средствами [108, 35].

Перечень сфер, где возможно, а иногда и необходимо государственное регулирование, конеч­но, может быть продлен. Вопрос о возможности государства творить право, созда­вая законы, — лишь сторона более общего вопроса о роли субъективного фактора в историческом процессе. Роль эта исторически изменчива. По мере познания мира, роста богат­ства, развития техники и т.д. способность общества влиять на собственное развитие увеличивается. Государство — са­довник, который может содействовать росту дерева, обеспе­чивая необходимые условия. Но для этого он должен знать, каковы эти условия. Иначе можно рост и замедлить. Нужно помнить и о том, что государство, как и право, это лишь сторона общества и что, следовательно, его влияние на социальные процессы, на развитие права есть в конечном счете воздействие общества на самого себя. Обобщал, мы можем сделать вывод: закон совпадает с пра­вом тогда, когда он издается в соответствии с потребностями общества как целого и находится в русле тех общих дел, ко­торые выполняются государством. Итак, нормативность, общеобязательность и обеспечение реализации возможностью государственного принуждения — таковы признаки права.

StudLance.ruStudLance.ru