PrimeHelp.ru

Эффективность права в юридической науке обычно рас­сматривается как отношение цели, с которой принята юри­дическая норма, к результату ее действия. Такая постановка вопроса возможна, но она неоправданно ограничивает пред­мет анализа результативностью одной только правотворче­ской деятельности государства. Согласно этой схеме правотворческий орган, выявив социальную проблему и поставив цель решить ее юридическими средствами, издает норму пра­ва, которая, влияя в доступных ей пределах на поведение лю­дей, заставляет их совершать поступки, на которые как раз и рассчитывал законодатель. Реальность весьма далека от этой схемы. Во-первых, ни один законодатель не способен дать полный и точный анализ общественных процессов и сформулировать конкретные цели, которые можно разрешить посредством принятия юридиче­ских норм. Даже тогда, когда общество ставит перед собой определенные задачи, они оказываются чрезмерно абстракт­ными. Оценка эффективности изданных норм в таких усло­виях неизбежно сводится к пустопорожним рассуждениям, на­пример, о творческой роли социалистического права в развер­нутом строительстве коммунизма или о том, какие законы и в какой мере приблизили бы российское хозяйство к рыночной экономике. Наступление коммунизма или победа рынка над планом слишком общие и неопределенные критерии для того, чтобы их можно было использовать, сопоставляя в качестве цели с результатами исторического развития, для измерения эффективности тех или иных юридических норм. Во-вторых, преобладающая часть норм прав£ складывает­ся в ходе естественно-исторического процесса как обобщение социального опыта, а государство в качестве осознающей дей­ствительность силы может лишь официально признать их, так или иначе санкционировать, в том числе и путем при­нятия законов. Говорить о том, что в этой ситуации кто-то произвольно ставит конкретные цели, средством достижения которых являются юридические нормы, можно лишь с очень серьезными оговорками. В-третьих, после того, как в предыдущих лекциях была раскрыта социальная обусловленность права и описан соци­альный механизм его действия, вопрос о социальной эффек­тивности правовой нормы не может быть сведен к проблеме соблюдения отдельным индивидом того или иного юридиче­ского запрета. Если бы можно было ограничить исследова­тельскую задачу таким образом, то проблема эффективности закона оказалась бы тождественной проблеме эффективности правовой санкции, поскольку наказание — единственное сред­ство, которым пользуется сам закон для поддержания авто­ритета своих требований.

В реальности же, действие правовых запретов опосред­ствуется системами социальных, личностных, социально- психологических и целого ряда других факторов. В частно­сти, в их число можно включить влияние так называемых космических моментов, времен года, биоритмов и т.п., значимость которых в последние десятилетия установлена эмпи­рически. Так, доказана связь активности Солнца не только с уровнем общей смертности, но и с числом убийств и само­убийств, зафиксирована зависимость количества автодорож­ных происшествий от циклических биоритмов жизнедеятель­ности организма водителя, каждому работнику правоохрани­тельных органов известны сезонные колебания уровня пре­ступности и т.д. (108а, IX].

При таких условиях возникает вопрос: если законопослуш­ное поведение человека обусловлено сложным комплексом не­юридических факторов, в каком смысле можно говорить об эффективности правовой нормы? Не является ли ее соблюде­ние следствием иных причин, с правом не связанных? Можно поставить вопрос еще более выпукло: в состоянии ли юри­дическая норма сама по себе вообще вызывать наступление каких бы то ни было результатов? Возникновение подобных вопросов естественно, ибо право — момент общества, которое рассматривается социологиче­ской теорией как органическое целое, дифференцируемое на отдельные социальные институты лишь в абстракции. В лю­бом же органическом целом каждая часть порождается инте­грированной совокупностью всех остальных частей и действу­ет непосредственно и опосредованно на все остальные части. Этот диалектический закон по отношению к праву справед­лив не только тогда, когда речь идет о его социальной обусло­вленности, но и тогда, когда речь идет о его эффективности. Из сказанного вытекают по крайней мере три следствия. Во-первых, коль скоро субъектом исторического развития является прежде всего само общество, оформившееся в госу­дарство, эффективность права есть в конечном счете один из показателей жизнеспособности этого общества, мерило его возможностей влиять при помощи юридических норм на раз­витие общественных отношений. Во-вторых, поскольку право воздействует на поведение людей, постольку между юридиче­ской нормой и ее социальными результатами всегда "нахо­дятся" акты человеческой деятельности, которые непосред­ственно и вызывают к жизни общественно значимые послед­ствия; при таких условиях эффективность правовой нормы есть эффективность вызываемых ею поступков. В-третьих, юридическая норма стимулирует поведение людей не только непосредственно, но и через систему социальных, личност­ных, социально-психологических и других факторов, воздей­ствующих на индивидов одновременно с ней. Правовой за­прет, дозволение или предписание обращены не к изолиро­ванной личности, но к человеку, существующему в качестве элемента социальной системы. Действие юридической нормы как средства, при помощи которого общество получает тот или иной полезный эффект, проявляется в том, что норма, во-первых, определяет субъек­тов, которые должны принять участие в деятельности по до­стижению цели, во-вторых, устанавливает, после каких фак­тов эти субъекты обязаны начать действовать, в-третьих, "указывает им определенные образцы поведения, в-четвертых, устанавливает средства, обеспечивающие следование этим образцам поведения, вплоть до возможного применения санк­ций.

Решающим условием действенности юридической нормы является реальное обеспечение следования заключенным в ней предписаниям. Направляя поведение людей, норма права приводит к то­му, что отвечающие закону поступки людей служат обще­ственным целям, которые заключены в воспроизводстве об­щественных отношений и могут быть достигнуты не всяки­ми, а лишь правомерными средствами. При таких условиях эффективность представляет собой не что иное, как количе­ственную характеристику степени соответствия реальных по­ступков и отношений типовой мере, содержащейся в правовой норме. Вопрос же о том, насколько эта мера, или масштаб, по­ведения соответствует действительным потребностям обшественного развития, выходит за рамки исследования эффек­тивности правовых норм. Подобное соответствие зависит от степени адекватности перевода таких потребностей на язык права, условия которой уже рассматривались в лекции о соци­альной обусловленности юридических форм. Эффективность же будет иметь место во всех случаях воздействия любой юри­дической нормы на социальную систему, независимо от того, к положительным или отрицательным результатам приводит это воздействие либо оно не сказывается на развитии соци­альной системы вообще. В первом случае эффективность бу­дет измеряться положительным числом, во втором — отри­цательным, а в третьем она будет равняться нулю. В литературе справедливо указывалось, что определение эффективности как отношения цели действия к его резуль­тату, планируемой эффективности к реальной и т.д. носит абстрактный характер. Оно может быть использованы для оценки эффектов применения права во всех типах общества и уже по этой причине не в состоянии объяснить специфику его действия ни в одном их них. Эффективность юридических норм — следствие не только того, чем являются они сами. Она зависит также от свойств и состояния объекта, на который нормы воздействуют.

И поскольку состояние и свойства это­го объекта связаны с его регулированием другими правовыми нормами, совокупная действенность права обусловлена, поми­мо прочего, и тем, как функции отдельных законодательных установлений, институтов и отраслей права взаимоувязаны друг с другом. Поэтому придать приведенным определениям необходимую конкретность можно лишь раскрыв особенности социального объекта, на который воздействует юридическая норма, а также особенности той правовой системы, элемен­том которой она является. Если же предпринимается попыт­ка установить цель абстрактной юридической нормы, то ее социальная специфика может оказаться нераскрытой. Озна­комление с историей правовых систем свидетельствует, что очень многие Нормы переходят из одного общества в другое, не меняя ни своей внешней формы, ни своего непосредственно­го содержания, хотя они в разных обществах обладают раз­личными, зачастую противоположными социальными функ­циями. Их конкретно-исторический общественный смысл вы­является только в сопоставлении с объектом, на который они воздействуют, т.е. с регулируемыми ими общественными от­ношениями, либо при их рассмотрении как элементов всей правовой системы данного общества в целом. Означает ли сказанное, что определение эффективности юридической нормы как отношения между поставленными це­лями и достигнутыми результатами вообще не должно ис­пользоваться при конкретной оценке эффективности законо­дательных актов? Нет, не означает, ибо в науке существу­ет методический прием, пользуясь которым можно практиче­ски определять эффективность любого управленческого воз­действия на объект управления, в том числе и воздействия посредством издания юридических норм.

Это — так назы­ваемый метод "черного ящика", когда, контролируя сигналы, подаваемые на "вход" системы, одновременно фиксируют их эффекты на "выходе" из нее, отвлекаясь от всех процес­сов, которые протекают в самом "черном ящике", т.е. вну­три управляемой системы. Тем самым исследователь получа­ет возможность узнавать о тех или иных последствиях воздей­ствий на систему без проникновения в суть внутрисистемных процессов, эти последствия вызывающих. Метод "черного ящика" позволяет изучать действенность юридических норм в зависимости от социальных условий, в которых они функционируют, имея в своем распоряжении сравнительно ограниченную информацию. Количество этой информации находится в прямой зависимости от успеха в по­иске социальных переменных, которые в обобщенной форме достаточно полно отражали бы общественные процессы, про­текающие в сфере правопорядка. Таким обобщенным показа­телем является общественное положение людей, и поскольку эффект юридической нормы всегда опосредован их поступка­ми, социальная характеристика населения является вместе с тем и характеристикой общественной среды функционирования законов: иначе как через человеческое поведение, право не действует.

Место человека в социальной структуре, как из­вестно, определяет и его место в системе общественного раз­деления труда, и отношение к средствам производства, и спо­соб получения и размер причитающейся ему доли обществен­ного продукта, и его личностные характеристики (общее и специальное образование, квалификация, уровень культуры и т.п.). В такой познавательной ситуации, зафиксировав эффек­ты юридической нормы посредством регистрации числа ее нарушений и подвергнув классификации правонарушителей по их социальному положению, можно определить действен­ность правового запрета относительно различных социаль­ных групп, а следовательно, и относительно тех обществен­ных условий, в которых живут люди. Метод "черного ящика" и позволяет изучать эффекты этих условий, не изучая самих условий. Однако как бы ни изучалось действие правовой нормы, выявить ее реальную эффективность можно будет лишь в том случае, если исследование охватит не только саму норму (предмет правоведения), но и социальные условия ее функ­ционирования (предмет социологии). Истинный эффект юри­дической нормы — результат взаимодействия ее требований, обращенных к населению, с условиями его жизни, а стало быть, и с его социальными характеристиками. Отсюда сле­дует вывод, важный для теории управления общественными процессами в сфере правопорядка: повышение эффективности принимаемого закона возможно не только путем совер­шенствования его самого, но и путем изменений в социальной среде его функционирования. Более того, изменения социаль­ной среды, т.е. общественного бытия, в конечном счете, не могут не оказываться более важными по сравнению с изменениями в самой правовой системе.

Вопрос об условиях эффективности правовых норм не явля­ется новым ни для зарубежной, ни для отечественной науки. Обнаруживая крайний пессимизм, социология Запада, на­пример, молчаливо исходит из признания невозможности сколько-нибудь повысить эффективность правовых запретов, объявляет существование преступности нормальным явлени­ем и полагает, что снизить ее уровень так же невозможно, как сократить количество осадков в году. Не умея перевоспитать людей, преступивших закон, общество обрекает их на гибель в буквальном смысле слова. Дело дошло до того, что демо­графия начала рассматривать "устранение нежелательных" как одну из существенных переменных, влияющих на демо­графические процессы, в частности, на количество населения в стране, и оценивает этот фактор как постоянно действую­щий. "Массовое истребление нежелательных существовало во все времена", — пишет, например, виднейший французский демограф А. Сови, относя к этой группе населения, помимо душевнобольных, калек, бродяг, деклассированных элемен­тов, в первую очередь, заключенных, т.е. людей, преступив­ших закон. С его точки зрения, такие явления неизбежны, ибо "некоторые люди по различным причинам не могут при­способиться к общественной, в частности, трудовой жизни и превращаются в так называемых люмпенов, нищих, бродяг, которых мы назвали бы в настоящее время людьми, находя­щимися на краю, на грани, отщепенцами общества. Их па­дение начинается с невозможности расплатиться с непомер­ными для них налогами, с краха в денежных операциях, с не очень серьезного правонарушения и т.п. Новые условия су­ществования, в которых оказывались эти люди, приводили их либо к аресту и заключению... либо просто к физической деградации".

Лучшие умы, отмечает автор, разумеется, вос­ставали против такого положения вещей, однако "проблема заключалась не только в недостатке доброй воли, но также и в отсутствии тех крупных ресурсов, которыми надо было для этого располагать". Иными словами, социальные усло­вия таковы, что люди не имеют достаточных средств, чтобы повысить эффективность своих юридических запретов [90а, II, 144-145]. Подобного рода пессимизм, несмотря на всю свою распро­страненность, не является глобальным явлением. Теория по­стоянно ищет конкретные пути повышения эффективности права, пытаясь четко определить условия, от которых послед­няя зависит. На этом пути отечественной наукой достигнуты известные успехи. В частности, теоретические разработки ря­да авторов привели к выводу, что непременными предпосыл­ками действенности правовых запретов являются: 1) своевременность, правильность и полнота отражения в законе свойств общественно опасного деяния, объявлен­ного правонарушением; 2) соответствие содержания зако­на содержанию норм нравственности и уровню правосозна­ния; 3) соответствие юридических требований социально- экономическим и политическим закономерностям общества; 4) учет того обстоятельства, что процесс регулирования пове­дения людей юридическими средствами связан с социальны­ми (в первую очередь экономическими) факторами, оказываю­щими воздействие на человеческие поступки; 5) стабильность законодательства и единообразие его применения; 6) сочета­ние применения правовых санкций с мерами общественного воздействия; 7) информированность населения о содержании правовых норм, в частности о санкциях; 8) осознание людьми неотвратимости наказания; 9) стабильность правовой поли­тики, и др. Подытоживая эти предпосылки действенности права, мож­но утверждать, что с позиций современной науки юридиче­ские нормы действенны тогда, когда они соответствуют объ­ективным условиям и закономерностям развития общества, в котором они функционируют, когда их содержание соответ­ствует общественному сознанию населения, в первую очередь принципам нравственности и уровню правосознания, и когда нормы данной отрасли права действуют согласованно с нор­мами права других его отраслей. Вместе с тем ознакомление с эмпирическими исследова­ниями, проводившимися российскими социологами, позволя­ет установить разнообразные связи нарушений норм права с другими видами человеческого поведения (в особенности, от­клоняющегося) и на этой основе сформулировать ряд условий эффективности правовых предписаний, важных в теоретиче­ском и практическом отношении.

Прежде всего следует обратить внимание на зафиксирован­ную многими исследователями обратную связь положитель­ных форм социальной активности населения с числом право­нарушений: чем в большей степени человек проявляет себя как активный член общества, работник, перевыполняющий установленные нормы выработки, активно участвующий в рационализаторской и изобретательской работе, в политиче­ской жизни, в частности в управлении производством, в раз­личных активных формах самодеятельности и т.д., тем мень­ше вероятность того, что он преступит юридический запрет. Эта зависимость не получила убедительного объяснения ни в теории права, ни в криминологии, ни в социологии. Воз­можно, ее теоретическому обоснованию воспрепятствовала "очевидность" зафиксированных связей: с точки зрения здра­вого смысла, позитивными формами активности, как прави­ло, может обладать лишь "положительный человек", не спо­собный на правонарушение и тем более на преступление.

Од­нако быть активным можно не только из социально полезных побуждений. Стимулом активности могут быть и карьеризм, и стремление к материальному обогащению, к потребитель­ству и т.п., что отнюдь не свидетельствует о положительно­сти индивида — носителя подобных качеств. Объяснение ста­новится более глубоким, если рассмотреть взаимосвязь между позитивными и негативными формами активности в контек­сте общесоциологического анализа. С позиций современной социологии, все социальные про­цессы протекают в условиях пространства и времени.

И если для исторически ранних форм общественной жизни важней­шим условием их существования является географическое пространство, ибо цивилизация развивалась преимуществен­но экстенсивно и народы, потребляя природу, перемещались по планете в поисхах все новых и новых естественных средств для поддержания своего бытия (кочевые племена), то для со­временных общественных форм, когда развитие цивилизации начинает все в большей и большей мере приобретать интен­сивный характер, таким непременным условием функциони­рования становится время. Более того, многие историки во­обще считают время "самым существенным фактором, опре­деляющим движение логическое и движение самой системы" [10, 328]. В практике правоохранительных органов факторы про­странства и времени находят свое выражение в показателе состояния преступности: это число совершенных преступле­ний и количество лиц, их совершивших, за определенный про­межуток времени на данной территории. Подытоживая изложенное, можно утверждать, что уровень общественной активности населений — важное социальное условие эффективности права.