PrimeHelp.ru

Теория разделения властей в государстве призвана была обосновать такое устройство государства, которое исключило бы возможность узурпации власти кем бы то ни было вооб­ще. а ближайшим образом — любым органом государства. Первоначально она была направлена на обоснование ограни­чения власти короля, а затем стала использоваться как теоретическая и идеологическая база борьбы против всех форм диктатуры. Опасность последней — постоянная реальность.

История взаимоотношений между обществом и государством свидетельствует не только о постоянной борьбе между ними, но и о том, что в ходе этой борьбы периодически побеждают тоталитарные режимы. Теория разделения властей, как она была изложена Мон­тескье, предполагает раздельное функционирование трех рав­ных, независимых, взаимоуравновешенных властей: законода­тельной, исполнительной и судебной. Иммануил Кант назы­вает их даже самостоятельными моральными лицами (51, 285). Они должны взаимодополняться, но ни в коем случае не пересекаться, не накладываться одна на другую. Если одна из трех властей оказывается приоритетной, ни о каком разде­лении властей не может быть и речи. В этом случае следует говорить лишь о разделении компетенции между ними.

Следу­ет иметь в виду, что подмена разделения властей разделением компетенции между ними — весьма и весьма распространен­ная ошибка как в теории государства, так и в политической практике. Теория разделения властей логически достаточно последо­вательна. Однако политический опыт свидетельствует, что она нигде не была воплощена в жизнь. В одних странах равно­весие властей было нарушено в пользу парламента, в других — в пользу правительства. Предполагается, что парламент как непосредственный представитель народа — надежная гарантия того, что упра­влять в стране будет именно народ. Однако эмпирические.ис­следования реального демократического процесса, проведен­ные в частности, И. Шумпетером, развеяли этот миф [96]. Прежде всего было показано, что не существует так назы­ваемой воли народа, которая правит государством и которая формируется в результате свободного волеизъявления раци­онально мыслящих граждан. Отдельные индивиды в своей массе — отнюдь не рационалисты и в сфере политики обна­руживают поразительное невежество. Они легко поддаются влиянию (особенно тотальному воздействию средств массо­вой информации, которое не было известно Шумпетеру, как оно известно нам), и потому их коллективная воля — резуль­тат манипуляции общественным мнением со стороны тех или иных политических сил. Таким образом, воля народа не фор­мируется им самим, а производится, она, по Шумпетеру, — не движущая сила политического процесса, а его продукт, и, до­бавили бы мы сегодня, средство достижения групповых целей тех или иных разномастных политических субъектов, если только им удается этим средством овладеть.

Реальным субъектом политики выступает не нация (на­род), а политическая группа, профессионалы. Здесь Шумпетер примкнул к Максу Веберу, показавшему, что во всех де­мократических институтах практически все решения прини­маются олигархически, то есть немногими. От сказанного один шаг до напрашивающегося вывода: на­род не управляет государством, а следовательно, и страной. Политический процесс — это борьба за голоса народа. Народ, избрав парламент, президента и т.п., практически устраня­ется из политической жизни. При таких условиях реальная власть принадлежит индивидам, а народ голосует лишь за борющихся за власть личностей-лидеров, определяя победи­теля в этой конкурентной борьбе.

Отсюда разочарование в демократии и даже пересмотр ее трактовок: теперь ее все реже определяют как способ реали­зации власти народа, но продолжают ценить как метод смены власти мирным, бескровным путем. Разделение властей в государстве также большего дать не может. Разочарование в демократии вызвало к жизни доктрину, отрицающую возможность разделения властей в государстве, поскольку эта идея противоречит принципу суверенитета наг рода. Если только народ суверенен, то принадлежащая ему власть едина и не может делиться между отдельными госу­дарственными органами. Народ может только делегировать ее органу, который его непосредственно представляет и ко­торый обладает поэтому всей полнотой власти, — избранной народом ассамблее. Все прочие органы государства суть не "власти" в том смысле, в каком их понимали Монтескье, Кант и др., а лишь звенья в системе управления, которые выполня­ют исполнительские функции и действуют лишь постольку, поскольку уполномочены ассамблеей.

"Принцип вертикальной делегации власти, естественно, приводит к особой форме правления — к правлению, для кото­рого характерно прежде всего сосредоточение всех властей в руках ассамблеи, избранной на основе всеобщего избиратель­ного права, — констатируют современные французские ис­следователи и полагают, что эта политическая форма более демократична, чем умеренные формы, основанные на прин­ципе разделения властей" [33, 37]. Без дополнительных изысканий трудно сказать, какая из них демократичней; Однако общеизвестно, что представи­тельный орган без каких бы то ни было нарушений правил демократической процедуры может избрать диктатора или стать диктатором сам, и потому принцип вертикальной де­легации власти не в состоянии избавить нацию от опасности быть поглощенной тоталитарным режимом.

Все эти неудачные поиски приводят к выводу, что одного только государства как политической формы общества, как его ни совершенствуй, недостаточно для обеспечения свобо­ды граждан. Поэтому в ходе естественно-исторического раз­вития одновременно с государством появился другой социаль­ный институт — право.